Казак Центрального станичного общества Новороссийского РКО Игорь Яковлев дважды добровольцем отправлялся выполнять задачи специальной военной операции. В первой командировке был ранен, вторая продлилась для него более года. В родной город-герой вернулся с медалью «За отвагу».
Игорь Сергеевич родился в Новороссийске 11 февраля 1997 года в семье рядовых тружеников. После школы служил в Росгвардии, первый год – по призыву, второй – по контракту. Выучился на кинолога. Участвовал в охране общественного порядка во время проведения Чемпионата мира по футболу в России, часть матчей которого проводились в Сочи.
После службы устроился работать охранником на морвокзале Новороссийска, где рослого, спокойного и скромного парня приметил атаман Центрального СКО Александр Шахов, пригласивший его в свое общество. Так с 2019 года Игорь Яковлев дал клятву на верность казачеству, стал казаком-дружинником. И уже в следующем году представлял кубанское казачество на Параде Победы в Москве. Еще через год вновь чеканил шаг на Красной площади в парадном расчете Кубанского казачьего войска.
— Игорь, что побудило тебя принять участие в специальной военной операции?
— В марте атаман Константиновского хуторского казачьего общества Владимир Гавриленко, царствие ему небесное, добровольцем отправлялся на передовую, брал с собой желающих казаков. Мне об этом рассказал мой напарник по дружине Сергей Кустов, который также решил ехать. Собирались ехать многие, но Владимир Сергеевич старался не брать тех, у кого еще нет детей, либо у кого дети маленькие. А я еще не женатый, пока бездетный. Меня он попытался отговорить, но я настоял. Так я и оказался в первом добровольческом казачьем отряде «Дон».
А побудило меня принять такое решение то, что моя бабушка Светлана Ивановна Белая, которая воспитывала меня сызмальства, рассказывала мне про бандеровцев. Она малолетний узник, ее маленькой девочкой вывезли с Кубани в Западную Украину на принудительные работы. Как она мне не раз подчеркивала, даже сами немцы были не такими жестокими, как украинские бандеровцы, которые буквально издевались над советскими людьми, не щадили никого, даже детей.
— Первая твоя командировка оказалась недолгой…
— Да, в первом же бою я получил осколочное ранение в ногу. Наш отряд получил приказ выдвинуться на передовую и штурмом взять село Малая Камышеваха. Но нашу колонну, бронетехнику с казаками, враги накрыли с воздуха. Мы успели до этого спешиться в лесополосе и осмотреться. Командир нашего взвода огневой поддержки с позывным «Дед» дал приказ выдвигаться вперед.
Цепочкой, друг за другом, стали подниматься по пригорку. Командир вместе с Владимиром Сергеевичем и еще троими казаками шли впереди и уже перевалили через пригорок, когда начался обстрел. А я шел со своим отделением АГС вместе с нашими казаками из Константиновского ХКО Мышкиным и Камбуряном. Когда начались разрывы, мы залегли. Потом получили приказ спускаться с пригорка обратно в овражек. Страха не было, он появился только тогда, когда меня ранило осколком в ногу. Хотя я не сразу это понял. Почувствовал только, что нога зачесалась, потом запекло. Рядом со мной боец Юра Робин выкрикнул: «У нас трехсотый!» Смотрю, а у меня штанина разодрана, хлещет кровь с ноги.
Вскоре меня перевязали. Я перебежал в другое укрытие. Пока еще нормально ходил, боли не чувствовал. Даже успел помочь вынести из-под обстрела в зону эвакуации раненого парня, у которого было множественное осколочное ранение в руку, ногу с открытым переломом. Мы взяли его под руку и тащили на себе. Тогда у меня сильно заболела нога, от ступни до колена, уже с трудом передвигался, сжав зубы.
Нас, всех раненых, вскоре вывезли в тыл. У меня оказалось сквозное осколочное ранение, порвавшее икроножную мышцу, не задело ни кость, ни артерии. Повезло. Но по госпиталям меня переводили с месяц. Сначала в коляске, затем на костылях ходил. Сделали итоговую операцию и отправили на реабилитацию домой, где я вскоре вновь вышел на службу в казачью дружину.
— Во вторую командировку на СВО после ранения мог бы и не отправляться…
— Наверное, нет, не мог. На молодежной военно-патриотической операции «Бескозырка-2023» встретил Владимира Гавриленко, который к тому времени уже вернулся домой, тоже после длительного лечения своих ран по госпиталям. И Владимир Сергеевич рассказал, что вскоре вновь отправляется на передовую, собирает отряд казаков. Я без малейшего раздумья сказал, что еду с ним. Хотя он снова меня пытался отговорить. У него был спартанский принцип: пока у воина нет наследника, в бой его не брать. Но я настоял. И более года был в батальоне «Аксай», где он был командиром. А я стал сначала помощником, а затем заместителем начальника штаба батальона. В боевых выходах участвовал, но по большей части занимался штабной работой. Все-таки рана дает о себе знать до сих пор.
— Когда Владимир Гавриленко погиб, ты уже был дома?
— У меня к тому времени закончился второй контракт, я готовился к отправке домой. Поэтому 12 июня, когда на Херсонском направлении погиб Владимир Сергеевич, я был не рядом с ним. Иначе, скорее всего, тоже мог погибнуть вместе с ним…
— Каким был ваш комбат на передовой?
— Владимира Сергеевича все, до единого, называли батей. Даже те, кто был старше его по возрасту. Кстати, самому старшему бойцу было под 70 лет, а самому молодому парню – едва исполнилось 19 лет. Потому что он буквально к каждому бойцу относился по-отечески, старался сберечь наши жизни, решал все вопросы, с которыми к нему обращались подчиненные. А были у нас в большинстве ребята из Ростовской области, много из Краснодарского края, а также были ребята их Ханты-Мансийского автономного округа.
Владимир Сергеевич очень переживал по поводу каждого ранения своих подчиненных. И всегда был вместе с бойцами в окопах на передней линии огня. Берег всех, но не себя. Еще не дали отбой ракетной опасности, а он уже едет впереди всех узнавать, что случилось, кто пострадал.
Он всегда заботился и о бытовых условиях бойцов. Мы обустраивали блиндажи и другие укрытия, у нас были нормальные кровати, постельное белье. Вплоть до того, что матрасы привозили в землянки на передовую. Электроэнергию вырабатывали дизельгенераторы.
— Вообще быт на передовой у наших бойцов достойный?
— Вполне. Как правило, дислоцируются части на передовой в населенных пунктах, используя жилые дома. Там и баньки обустраивали, и столовые. А гуманитарная помощь идет со всей страны нескончаемым потоком. Питьевая вода, продукты питания на любой вкус – всего этого в изобилии. И повара свои, готовят парня замечательно. На позициях созданы все необходимые условия.
— А как с проведением досуга?
— Ну, мы туда не развлекаться поехали. Хотя умудрялись иногда и посидеть с игровыми приставками. А вот посмотреть российские телеканалы там невозможно. Поэтому новости мы узнавали либо по радио, либо от своих командиров. Приезжали иногда творческие коллективы, но концерты дают не на линии огня, разумеется. Причем я заметил, что там патриотические песни воспринимаются намного сильнее, ближе, чем в мирной жизни. Вообще когда на передовую приезжают гражданские с гуманитаркой, очень трогает их простая человеческая поддержка. Душа отдыхает, когда кто-то приезжает.
А еще нас очень поддерживает на передовой письма и рисунки детей. Я тоже их получал, храню, как ценнейшую реликвию. Бывало, приходили письма от детишек, которым всего по четыре-пять годков, писавшие явно с помощью родителей. Но, получая такие послания, понимаешь, ради кого ты находишься на передовой, ради чего воюешь.
— Какое у тебя было отношение к противнику? Ненависть, жалость?..
— Я разделяю на хохлов и украинцев. Например, парни из Одессы, украинцы, сейчас насильно оказываются в окопах, как пушечное мясо, за спинами которых стоят заградотряды из хохлов-националистов. Вот к этим доморощенным фашистам и к натовским наемникам-нацистам у меня настоящая ненависть. Именно о таких мне и рассказывала моя бабушка, пережившая в детстве ужасы фашизма.
Евгений РОЖАНСКИЙ, Новороссийск.
Фото автора и из личного архива Игоря Яковлева.
